Бугаев Яков Андреевич

Любовь Яковлевна Смирнова, дочь

Из воспоминаний участника Таллинского перехода

Бугаева Якова Андреевича

Таллинский переход

К утру 28 августа 67 транспортов и вспомогательных судов, не считая боевых кораблей, были загружены. На них было размещено 23 тысячи человек. В ночь на 28 августа начался шторм. Бушевал семибалльный «норд-ост», но утром он стих, и все суда вышли на рейд. Боевые корабли начали заграждение таллиннских гаваней и уничтожение важных объектов.

Я находился на крупном транспорте «Вторая пятилетка», на котором уместилось три тысячи человек. Еще при посадке на транспорт я был назначен в службу ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения и связи). Команда наша разместилась в кубрике, где ранее был медпункт. Сейчас я забыл, какие там были медикаменты, но хорошо помню, что в кубрике находилась шестнадцатилитровая бутыль, наполовину заполненная спиртом. Командовавший службой капитан, имя которого я забыл, первый инструктаж начал с приказа хранить в тайне наличие бутыли. Оказалось, это был немаловажный положительный фактор в нашей службе. Наблюдение приходилось вести на самой верхней надстройке корабля. Спирт согревал тело и притуплял страх. Приняв установленную дозу, я стоял наверху и громогласно оповещал об опасности, например: «Внимание, внимание! Справа по борту три Ю-88», или «… Слева торпеда», или «… Слева вижу мину» и т.д. От таких команд, естественно, у самого наблюдателя - мороз по коже и дрожь в коленках.

Выход из таллиннских гаваней сопровождался ураганным артобстрелом со стороны противника. Эскадренный миноносец «Славный», выходя из гавани последним, закрыл дымовой завесой все пространство на 4-5 миль и этим лишил противника возможности вести корректированный огонь.

С момента выхода из гаваней и до наступления темноты корабли и транспорты подвергались непрерывным атакам фашистской авиации. Вскоре стали появляться плавающие якорные мины.

Первые потери начались после 18 часов, когда подорвался на мине и затонул транспорт «Элла». Через полчаса от авиабомбы погиб ледокол «Вальдемарс». Одновременно самолеты атаковали транспорт «Верония». Он потерял управление и был взят на буксир спасательным судном «Сатурн». Около 22 часов «Верония», «Сатурн» и «Алев» подорвались на минах и затонули. Вскоре на минах заграждения погибли еще два транспорта. При каждом взрыве слышался громовой раскат, в воздух летели части судна, люди. Транспорт накренивался и через пять минут исчезал под водой.

Немцы, воспользовавшись безнаказанностью и имея цель уничтожить флот, начинили залив минами, как суп клёцками. Эти мины особенно опасны в ночное время.

За сутки хода на «Вторую пятилетку» было совершено несколько нападений авиации. Обычно 2-3 юнкерса, следуя через небольшие интервалы, пикировали на транспорт и сбрасывали бомбы. Жуть охватывала, когда отделившиеся от самолета, как стайка воробьёв, бомбы с пронзительным нарастающим визгом летели, казалось, прямо тебе на голову. А укрыться негде, извиваешься, сжимаешься в комок, сердце замирает, все тело как электротоком пронизывает. Серия глухих взрывов за бортом. На сей раз, пронесло, начинаешь приходить в себя. Однако ненадолго, налеты продолжаются один за другим.

На «Второй пятилетке» в носовой и хвостовой частях были установлены по одной, кажется, 37-милиметровой пушке и по одной счетверённой пулеметной установке. По бортам «друг к другу прижавшись туго» военнослужащие с винтовками СВ, АВС, «драгунками» или автоматами. Всё это противопехотное оружие ничего не значило против самолетов. Во всяком случае, за весь переход я не видел ни одного случая поражения вражеского самолета не то, что стрелковым оружием, а даже боевыми кораблями. Поэтому немецкие лётчики и действовали так безбоязненно.

При очередной бомбежке одна из небольших бомб упала на капитанский мостик. Убит был капитан корабля и два его помощника. Вспыхнул пожар. Командование принял на себя какой-то самоуверенный и расторопный главстаршина. Через пару часов пожар удалось погасить своими силами.

К воздушным налетам и минам прибавилась новая опасность. Начался артобстрел с занятого немцами берега Финского залива, а также с финляндской стороны. Однако артобстрел, мне кажется, был малоэффективен по сравнению с другими опасностями. Усилилась минная угроза в связи с тем, что залив был покрыт обломками потопленных транспортов, разбитых шлюпок и всякой плавающей всячиной. И среди всего этого хлама трудно стало разглядеть мины. Единственным спасением от мины было ее своевременное обнаружение, а затем обход или расстрел. Три-четыре мины были обезврежены огнем из стрелкового оружия. Надо было стрелять так, чтобы пуля попала в один из запалов, и тогда мина взрывалась в воде, естественно, на необходимом удалении от транспорта.

Пришлось испытать ужас и тогда, когда с вражеского торпедного катера была выпущена по «Второй Пятилетке» торпеда. Но, к счастью, немцы сделали малый вынос на движение транспорта, и торпеда прошла в нескольких метрах позади.

Самыми тяжелыми для флота были 29 и 30 августа. Именно в эти дни пришлось форсировать минное поле особенно большой глубины и плотности. Шедшая в кильватере крейсера «Киров» подводная лодка «С-5» взорвалась на мине и исчезла под водой. Подорвались на минах эскадренные миноносцы «Гордый», «Калинин», «Володарский», «Артем»; эсминец «Скорый»; сторожевые корабли «Снег» и «Циклон»; транспорты «Эверитис» и «Ярвамаа». Тяжело поврежденный транспорт «Луга» был отбуксирован к острову Вайндлоо, на котором высадились экипаж и многочисленные пассажиры. Авиацией были потоплены транспорты «Папанин» и «Свирь», торпедой потоплен эсминец «Яков Свердлов».

Ночью силуэты кораблей четко вырисовывались на фоне яркого зарева пожаров. Огромные зловещие столбы пламени и черного дыма, поднимавшегося к небу, то тут, то там возвещали о гибели новых транспортов и кораблей. На поверхности моря среди обломков плавали уцелевшие люди, взывавшие о помощи.

В середине дня 30 августа, находясь на посту ВНОС, я оповестил о приближении к транспорту трех юнкерсов. Спикировав, они начали высыпать на «Вторую пятилетку» свой смертоносный груз. На этот раз две бомбы попали в цель. Всего с начала перехода немцы сбросили на транспорт более сотни бомб.

Пробоины, полученные транспортом, заделать было уже невозможно. Исполняющий обязанности капитана объявил: «Товарищи! Корабль идет ко дну! Спасайтесь, кто как может! До ближайшего острова – на северо-восток 12 миль». Затем исполняющий обязанности капитана с командой спустили на воду две шлюпки и покинули обречённый транспорт.

 На корабле возникла неимоверная паника. Начались драки за спасательные круги, автомобильные камеры, доски и другие предметы, на которых можно держаться на воде. Кое-кто кончал жизнь самоубийством, чтобы не испытывать дальнейших мучений. Помощи ждать было неоткуда. Многие прыгали за борт в море.

Не будучи моряком, я живо представил себе, как уходящее под воду судно образует гигантскую воронку, затягивающую в себя людей и выплыть на поверхность из этой воронки невозможно. На посту находилась доска, чуть больше метра длиной и сантиметров 30 шириной. С этой доской я сиганул за борт и изо всех сил стал отплывать от корабля. Предположения мои оправдались. Корабль, постепенно заполняемый водой, сначала медленно оседал, затем молниеносно погрузился в пучину, образовав большую воронку. Добрая половина людей осталась в корабле, остальные всплыли на поверхность.

Я успел отплыть метров на 30-40 и оттуда наблюдал за страшным бедствием. Тонущие люди мертвой хваткой цеплялись за тех, кто как-то держался на воде, и тащили их за собой. На воде развернулось настоящее побоище за обладание плавающими предметами. Вдруг над местом гибели с финской стороны появились два гидросамолета. Они сделали два захода, строча из пулеметов по тонущим людям. Затем один из самолетов приводнился, взял на борт двух отдельно плавающих бойцов и улетел с «языками» в сторону Финляндии.

Количество людей на воде быстро уменьшалось. Выбившись из сил, люди тонули. Я тоже выбивался из сил, так как мое «плавсредство» не могло держать меня на воде, оно только несколько облегчало плавание. На мое счастье, невдалеке я заметил плавающий предмет. Это был деревянный брус, который помог мне держаться на плаву.

Сколько прошло времени с момента гибели «Второй пятилетки» сказать трудно, время никто не засекал, но день клонился к вечеру. Несколько смельчаков, имея спасательные круги, пояса, камеры, поплыли к ближайшему острову. Это был маленький, метров двести в длину, островок, на котором установлен маяк. Я решил держаться ближе к месту гибели корабля. Здесь много людей – скорее заметят и, возможно, спасут. А проплыть 12 миль без спасательных средств – это авантюра. К тому же и островок этот скоро займут немцы.

Однако не суждено мне было стать кормом для корюшки. На горизонте показались два столба дыма, которые приближались к месту катастрофы. Уже отчетливо видны были очертания сторожевых кораблей. Они шли по направлению к Кронштадту в полукилометре от нас. Все «пловцы» подняли неистовый крик и свист: если не заметят, так услышат.

На кораблях заметили, подошли к нам и начали втаскивать на борт. Всех подобранных оказалось 100 человек. Это из трех с половиной тысяч! Оказавшись на борту корабля и убедившись, что корабль наш, я свалился на кучу какого-то тряпья и мгновенно заснул.

Я не слышал ни бомбежек, ни обстрелов, которым подвергалось судно. Разбудили меня, когда корабль уже стоял у причала на острове Гогланд. Мы сошли на берег. Гогланд – это каменная глыба. Я не увидел там земли, однако, остров утопал в зелени. Обыкновенные деревья и кустарники росли там прямо из каменных расщелин!

На второй день к острову подошел многострадальный транспорт «Казахстан». Он был весь побит и изранен осколками, обгорел от пожаров. Бомбой был выведен из строя один котел, в результате чего скорость его хода уменьшилась вдвое. На «Казахстане» было не менее трех тысяч человек, из них много раненых. Через несколько часов нас приняли на борт, и «Казахстан» на единственном котле поковылял курсом на Кронштадт.

За двое суток пути в светлое время мы десятки раз подвергались воздушным налетам. Но «Казахстан» шел как заколдованный, бомбы рвались за бортом. Ночью было спокойнее, заранее поставленных мин не было, а те, которые ставили самолеты, мы легко обнаруживали, расстреливали или обходили.

Впервые мне довелось увидеть похороны по морскому обряду. Хоронили погибших в пути раненых. Покойников пеленали, как новорожденных, привязывали к доскам, а к их ногам прикрепляли какой-то чугунный тяжелый балласт, кажется, колосником называемый, и сбрасывали за борт.

Мы уже несколько часов наблюдали остров Котлин, уж больно медленно он приближался, однако на душе становилось веселее. Наконец-то недельное бултыхание в Финском заливе подошло к концу. Искалеченный, но непобежденный «Казахстан» пришвартовался к стенке, и все его способные двигаться пассажиры устремились на берег. Мы были обросшие, грязные, измученные, но бесконечно счастливые.

Мой костюм являл собой весьма интересное зрелище, как результат экипировки, которой меня обеспечили на острове Гогланд. На мне были одеты каска и милицейская шинель. На левой ноге красовался сапог с заправленной в него штаниной, а на правой – ботинок, из которого торчала голая нога, так как правая штанина была полностью оторвана.

Прямо с корабля нас группами отправляли в баню. Там нас обмундировали, затем повели в столовую, где выдали по сто граммов спирта и накормили, после чего разместили на ночлег.

Так завершился беспримерный по героизму, напряжению и опасности прорыв Краснознаменного Балтийского флота в Кронштадт через тысячи мин, непрерывные атаки авиации, под ударами береговой артиллерии и торпедных катеров противника.

49 наших кораблей было потоплено, в том числе 34 транспорта, так как они были фактически беззащитны. За весь переход над Финским заливом не появилось ни одного нашего самолета. Оно и понятно, ведь в это время фашистские полчища уже штурмовали Ленинград. Над колыбелью Октябрьской революции нависла смертельная опасность, и в первую очередь надо было преграждать путь немцам к ленинградским улицам.

Нет официальных данных о количестве погибших во время таллиннской катастрофы. В воспоминаниях высокопоставленных участников перехода мне встретилась цифра 12160 человек спасенных, а принято было на транспорты 23 тысячи человек. Такова арифметика.