Ещё о капитане Калитаеве

Сейчас, когда наконец после многолетних проволочек по разным причинам, архив прислал дочери расстрелянного 25 сентября 1941 года капитана Калитаева ответ о дате и месте ареста командира "Казахстана"... Теперь его дочь сможет совместно с "Последним адресом" установить памятную табличку на доме, где они так счастливо всей семьёй жили до войны.
И хочется ещё написать об этом прекрасном мужественном человеке. 
Читаем документальные свидетельства.
http://militera.lib.ru/memo/russian/rudniy_va3/02.html

вернемся к августовскому переходу. Вячеслав Семенович с первой минуты этого перехода стоял на командном мостике. Когда «Казахстан» атаковала подводная [70] лодка, это он, Калитаев, мастерски сманеврировал и снова избежал торпед.

Транспорт начали жестоко бомбить. Калитаев быстро поднялся на верхний мостик к сигнальщикам и к командиру размещенных на судне зенитных автоматов. Там в это время был самый опасный и самый важный для транспорта командный пункт.

Бомба убила командира-зенитчика, сигнальщиков, всех, кто был на верхнем мостике. Калитаева воздушной волной сбросило вниз. Он потерял сознание. «...Я почувствовал грохот и треск ломающегося потолка и рубки, больше ничего не помню, — рассказывал потом Калитаев следователю. — Пришел на какое-то время в себя, не знаю, через какой промежуток времени, я лежал на правой стороне мостика головой к трапу, ведущему на верхний мостик... Почувствовал, что вся голова и шея мокрые, провел рукой по затылку... вся в крови. Никаких ранений я после у себя не обнаружил... Пришел в сознание я уже в воде, мимо меня проходила корма судна, и я заметил, что винт еле-еле вращался... Кругом меня в воде было много народа, и метрах в 60–80 позади полузатопленная судовая шлюпка, вокруг которой барахтались человек 10–15. Я скинул с себя пиджак и ботинки и держался на воде, пояса у меня не было, да я его в рейсе и не надевал, чтобы не создавать панику... С полчаса я держался на воде. А затем вместе с матросом 2-го класса Ермаковым и третьим механиком Котовым был подобран на подводную лодку «Щ-322» — вместе с другими плавающими». Лодкой «Щ-322» в то время командовал капитан-лейтенант Ермилов. Калитаев не мог вернуться к своему судну. Лодка доставила его в Кронштадт. Доставила раньше, чем туда пришел «Казахстан».

Так сложились жизненные обстоятельства: капитан оказался на Большой земле раньше, чем его героический транспорт.

Время в Кронштадте было такое, когда каждый час люди воскресали из мертвых, сиротели или рождались вновь. Быстро распространялись и слава и худая молва. Кто-то постарался изобразить дело так, будто капитан бросил свой транспорт в беде.

Каждый случай гибели корабля или судна должен быть расследован, особенно если капитан или командир остались в живых. В этом деле возникла путаница, но [71] никто, кажется, не сомневался в безупречности такого человека, как Калитаев. Даже если обстоятельства складывались против него. Обстоятельство, впрочем, единственное: прибыл в порт раньше, чем туда прибыло судно. В характеристике, составленной уже после случившегося — 11 сентября 1941 года и подписанной начальником пароходства Н. А. Хабаловым и начальником политотдела З. А. Россинским, о Калитаеве говорилось, что он волевой, дисциплинированный и мужественный человек, сохранивший судно в опасных условиях зимовки во льдах на линии фронта. Две судебно-медицинские экспертные комиссии признали капитана «невменяемым» в момент случившегося. Все семеро выживших членов экипажа без оговорок защищали капитана — это и теперь подтверждено архивными данными. Из семерых только четверо дожили до победы, они плавали на других судах и на других морях. Трое погибли на фронте, защищая Ленинград.

Начальник клуба Левченко служил когда-то на миноносце «Карл Маркс», потом — в Таллине, он был пассажиром «Казахстана». Мне безумно хотелось спать, но всю ночь я слушал его рассказ. Он плакал, вспоминая о капитане, которого засудили зря.

Следствие закончилось благоприятно для Калитаева. Эксперты-медики подкрепили выводы следователя. Но где-то шел, продвигался из инстанции в инстанцию обширный доклад о героическом «Казахстане», основанный и на фактах, и на слухах, и на эмоциях, не выверенный, не очищенный от случайных домыслов, от страшной лжи. Когда пришел приказ № 303, следствие повернуло на предопределенный путь. Калитаев был расстрелян. А корреспондентам, писавшим о «Казахстане», сказано было коротко: «Это имя надо вычеркнуть».

Требуется еще одно добавление. Дело Калитаева в канун XXII съезда было затребовано из архивов Подольска в трибунал Ленинградского военного округа и пересмотрено. 27 января 1962 года жена Калитаева Вера Николаевна Тютчева, артистка театра оперы и балета имени Кирова, получила извещение, подписанное председателем трибунала полковником юстиции И. Воробьевым: [72]

«Приговор военного трибунала Ленинградского военно-морского гарнизона от 29 сентября 1941 года в отношении Калитаева В. С. отменен и дело производством прекращено за отсутствием состава преступления. Гр-н Калитаев В. С. реабилитирован посмертно».

 Как сообщить об этом дочери, она была маленькой, когда расстреляли отца, и мать не сказала ей, где и как отец погиб. Мать бережно сохраняла все, что осталось от отца — его расчетные книжки, документы о его предвоенных наградах, короткие записки из Антверпена и из моря Лаптевых, любительские снимки команд, с которыми он плавал, и пароходов, которые он водил, пейзажи южных и арктических морей, таинственные открытки с видами штормов в Бискайе и вытравленными в те годы цензурой текстами на обороте — это была Испания, секрет, романтика поколения, принявшего первый бой с фашизмом. В годы блокады Вера Николаевна жила в Ташкенте, грузила картошку, работала кем придется, прожила тяжкое время, растя маленькую Ирину. После войны она вернулась в Ленинград и снова танцевала на сцене. Она вырастила умную, одаренную дочь, художницу по керамике, цельностью характера и устремленностью напоминающую отца. И в театре, и в большой коммунальной квартире на проспекте Кирова, где Вера Николаевна много лет живет с дочерью, знали о горькой судьбе ее мужа. Двадцать семей в этой квартире соседями. Но во всех двадцати за эти десятилетия не нашлось ни одного непорядочного человека, который убил бы дочь Вячеслава Калитаева «правдой» об отце. Дочь росла, считая по праву отца мужественным моряком, погибшим на войне. Он и погиб героем на войне, что подтвердило время.